убийцы на какого-нибудь библиотекаря. Но что-то мне подсказывало, что это впечатление ложное. Именно на такого типа меньше всего можно подумать, что за пазухой у него не кошелёк с помятой пачкой сигарет, а пистолет с глушителем.

– Значит так, – начал я, предварительно вытащив у него кляп изо рта. – Вопрос у меня всего один: кто заказчик?

Бородатик молча уставился на меня ледяным взглядом, намекая, что его можно хоть пытать, но информацию из него не вытащишь. Ну и ладно, мне необходимо совсем немного от это этого субъекта.

– Хорошо, – продолжил я. – Переформулируем вопрос: это некий русский, в имени которого есть слово "кулак"?

За краткий миг по его лицу пробежала волна недоумения, сменяя лёд в глубине глаз на маленькую искорку. Мелькнул огонек и тут же пропал, скрываясь за вновь нарастающим слоем толстенного льда. Но мне и краткого мига было вполне достаточно, чтобы понять это как "да".

– Ясно. Сдавайте его в полицию, ребята. Мне от него больше ничего не нужно.

Глава 6

Возраст: 30 лет

Место: Мюнхен-Москва

– Дорогой, это ты?! – вскочила со своего места Ханна, в панике не зная за что хвататься: то ли за сердце, то ли за голову.

Не то что бы она не узнала своего шестидесятилетнего мужа, открывшего дверь своим ключом и без звонка вошедшего в квартиру. Уж за тридцать с лишним лет она вдоволь на него насмотрелась, чтобы узнать его в любом виде и состоянии. Да и внешне Лейбиц Гофрид никак не изменился. Причина столь необычной реакции на возвращение мужа была проста – неожиданность.

– Как? Как ты… Почему ты здесь? – подбежала она к нему, хватая своего благоверного то за плечи, то за лицо, словно пытаясь на ощупь определить причину столь раннего возвращения. – Конференция заканчивается только послезавтра. Ты раньше уехал? Почему не сообщил мне?

– Я… Я не знаю…

Лейбиц Гофрид казался настолько растерянным, что его жена моментально утонула в догадках, что же могло случиться. Для профессора нейрохирургии с многолетним стажем, знавшего в своей жизни только один принцип "Пунктуальность, пунктуальность и ничего кроме пунктуальности", подобное поведение было совершенно не свойственно. Нарочито строгий, всегда придерживаясь "суровой" маски в любой компании, сейчас он был больше похож на подростка, впервые попробовавшего алкоголь, и, немного не рассчитав с дозой, потерял над собой контроль и лишился памяти.

– Как это не знаешь? – с удивлением отпрянула от него Ханна.

– Я не помню, – растерянный взгляд Лейбица Гофрида цеплялся за вещи в прихожей, пытаясь "нащупать" почву рационального объяснения. – Не помню, как это получилось. Ничего не помню.

– Не помнишь?! То есть совсем ничего?

– Да, совсем ничего…

Она аккуратно взяла его под руку, и они оба проследовали в гостиную, где профессор устроился на мягком и немного старомодном диване в клеточку, пока его жена заваривала чай. Через две минуты в руках мужчины появилась чашка с несладким чаем, а в голове ворох вопросов, напоминающий плохой хор – каждый по отдельности вроде бы и не плох, но стоит вступить всем вместе, и все сразу начинают сбиваться, не попадать в ритм и страшно фальшивить.

– Хорошо, – Ханна расположилась в кресле напротив своего мужа тоже с кружкой чая. – Я слышала, что память можно вернуть, если восстановить последовательную хронологию событий…

– Точно так, – кивнул ее муж. – Я пытался это сделать, но у меня ничего не вышло.

– Давай, попробуем вместе?

– Давай, попробуем… – ответил он, и вновь его взгляд провалился в глубокую апатию. Было очевидно, что внезапная амнезия для профессора нейрохирургии обернулась неподъемным испытанием. Являясь профессионалом в подобного рода делах, он отчетливо понимал, что потеря памяти это ничто иное, как синдром. И ничего хорошего этот синдром не сулил.

– Итак, – отставила она свой чай. – двадцать восьмое июля, утро…

– Помню, – перебил Лейбиц Гофрид свою жену. – Я встал, прошёл в ванную комнату умываться. Ты встала почти сразу после меня и пошла проверять мои вещи. Встретила меня в гостиной, показала, что сложила мне в сумки. Мы вызвали такси и пошли завтракать.

– Сколько минут мы с тобой ждали машину?

– Около двадцати минут. После телефонного звонка мы с тобой встали из-за стола и прошли в коридор. Мы договорились созваниваться, и я вышел из дома.

– Во сколько ты сел в такси?

– Примерно в десять часов тридцать минут. Я поздоровался с таксистом, назвал адрес, и мы поехали.

Сделав паузу, он нахмурил лоб, что-то прокручивая в своей голове, затем сделал глубокий вдох и развел руками.

– А дальше, – слова давались ему с большим усилием. – Дальше я ничего не помню.

– Совсем ничего?

– Совсем. Как будто я уснул в машине, а проснулся полчаса назад.

– Но, дорогой, прошло два дня…

Жестом остановив жену, Лейбиц Гофрид дал понять, что и без напоминания понимает весь нелепый ужас произошедшего. Анализируя своё состояние, он пришёл к выводу, что никакого вмешательства из вне с ним не происходило, хотя, ради полной уверенности, необходимо идти в клинику и делать полный спектр анализов. Однако же, ни голова, ни сердце, ни почки, ни печень не выдавали признаков переработки наркотических веществ. Если это не наркотики, значит, прихотливая шалость головного мозга.

– Номер машины, имя таксиста, улица, по которой вы ехали – что-нибудь из этого помнишь? – не успокаивалась Ханна.

– Нет, ничего из этого я не помню! – начинал сердиться профессор. – Со мной всё в порядке, никаких признаков интоксикации или насильственного воздействия нет. Неужели ты думаешь, что я не заметил бы очевидного?! Я просто не помню эти два дня и всё. Точка!

– Хорошо, дорогой, ты только успокойся…

– Чёрт бы побрал, это двадцать восьмое июля! Пропустил такую важную конференцию, наверняка, там выступил этот напыщенный индюк Невтон. Придётся высылать всё письменно с извинениями и опровержениями. Чёрт!!!

От переизбытка негодования он не выдержал и стукнул по подлокотнику кулаком, заставив подпрыгнуть на стуле свою жену, и без того пребывающей в состоянии взведенной пружины. Пообещав себе померить давление после разговора с мужем, Ханна попыталась взять себя в руки и не показывать особого волнения, чтобы не раздражать Гофрида еще больше.

– Что будешь делать дальше? – аккуратно поинтересовалась она.

– Завтра идём в клинику, на обследование. А сейчас я иду в душ и спать. Мне нужно успокоиться.

– Всё, выключай, – сказал я, снимая наушники. – Больше Гофрид не представляет для нас интереса. Завтра снимите всю аппаратуру и прекратите наблюдение за объектом.

Машина, в которой находился переездной наблюдательный пункт, оснащенный по последнему слову разведывательной техники, стояла в пару кварталах от дома четы Лейбиц. Третьей моей жертвой оказался довольно популярный в узких кругах